«Жизнь всему научит»...

В феврале Анна Ивановна в 83-й раз отметила свой день рождения. Однако выглядит она гораздо моложе.

- А мне стареть некогда, - смеется, - я постоянно в работе. До сих пор сама все по дому делаю и курочек еще держу. Вот только картошку дочка Людочка сажать не разрешает, говорит, мол, тяжело тебе уже землю копать… А ведь было время – я и по пять соток за день вскапывала. Не веришь? Да я и сама порой, вспоминая былое, удивляюсь, как мы все это выдюжили-то?

С войной жизнь не остановилась

Родилась Аннушка, тогда еще Маркова, в большом и красивом поселке Нижнее Мячиново на берегу реки Москвы. До Первопрестольной – рукой подать: всего три десятка километров.

В семье – шестеро детей, Аннушка – третья. Жили-не тужили, хотя особого достатка и не было. Но началась Великая Отечественная, и на порог дома тут же нужда заявилась. Отец со старшим сыном сразу же на фронт ушли, а старшую сестру на другой фронт – трудовой - призвали. Быстренько выучили на электросварщика и - на завод. 14-летняя Анна осталась главной помощницей матери.

- В колхозе нашем лошадей почти не осталось, - вспоминает она. – А весной сеять надо. Или быка в плуг впрягали, либо четыре женщины его тянули… А что делать? С войной жизнь-то не остановилась…

Зимой ходили на колхозное поле и откапывали неубранные по осени початки капусты. На  другой день на санках везли ее в Малаховку, это около Люберец, на базар продавать. На вырученные деньги керосина купишь, мыла… Потом и Анну на трудовой фронт забрали. Определили, как говорит моя собеседница, при одном из московских институтов. Чем занимались? Да всем, что скажут. И дрова возили, и торф заготавливали, а там и на маляра пришлось выучиться… Уставали за день так, что спать ложились «замертво».

Вот и 9 мая 1945 года им не до победного салюта было. Легли пораньше. И вдруг – бах-бахбах… Вскочили, до смерти перепугавшись. В голове шальная мысль сразу же: неужели снова война началась? Оказалось, что  зенитки, из которых стреляли, неподалеку от их общежития находились…

Поднимать новый край

В 1946 году, когда Аннушка уже вернулась домой, началась вербовка в новую Кенигсбергскую область. По словам Анны Ивановны, в сельсоветах выбирали такие семьи, где было не меньше двух работоспособных человек. А у них в семье сразу семь набралось.

- Домишко наш после бомбежки покосился, а кто его восстанавливать будет? Отец-то под Орлом погиб… Голодно было. А переселенцам хорошую государственную поддержку обещали… Вот я и взбаламутила всех: поедем! Ну и поехали… за семь верст киселя хлебать! В колхозе дали им корову, поросенка, двух овец… С таким богатством и тронулись в путьдорогу. Ехали в товарных вагонах. В одних – люди, в других – скотина. Высадили переселенцев на небольшой станции под звуки духового оркестра. Погрузили скарб в машины и в сопровождении вооруженных солдат поехали дальше, до Постникена – нынешнего Заливного. Здесь новых жителей быстро расквартировали по уже подготовленным домам. Большой семье Марковых достался добротный домик с яблоневым садом. Только вот печки в доме не было, как и в других. И первое время мать готовила обеды в казанке на костре. А впереди зима. Стали срочно искать среди переселенцев печника. Такой нашелся – добрый дяденька Александр Рогачев. А в помощники к нему определили… Анну.

Подмастерье из нее вышел толковый.

- Я глину мешу, а сама приглядываюсь, как дядя Саша работает, и в голову беру. Научилась и глину нужную, маслянистую, выбирать, и кирпичи класть… И в своем доме сама уже простенькую печку для обогрева сложила, а потом и русскую печь научилась класть.

Так зима и прошла. А весна пришла, в полеводство Анну перевели звеньевой. Лошадей нет. А сеять-то ячмень нужно. Выдали женщинам лопаты: копайте! И норму определили - пять соток в день. Справлялись с ней немногие. Но звеньевой нужно было показывать пример другим, и Анна сбивала ладони до кровавых мозолей, но с заданием справлялась. Сеяли тоже вручную, из лукошка, а семена заделывали в землю граблями.

Делу время, потехе – час

А вечерами – молодость-то свое берет! – собирались вначале на «немецкой окраине», где жило коренное население, и один из парней хорошо играл на баяне. Танцевали, пели песни, а в хорошую погоду и на лодках по заливу катались.

- С местными немцами мы жили мирно, не враждовали, - рассказывает Анна Ивановна.  – А чего нам с ними делить-то было? Они ж такие простые люди, как и мы. Не они войну начали… И им она тоже одно горе принесла. Жили немцы за счет ловли рыбы. Уходили рыбачить на баркасах. А вечерами меняли свой улов у нас на молоко и хлеб. Помню, осенью помогали  нам картошку выкапывать… А в 1948 году их депортировали.

Постепенно жизнь налаживалась. Появился в нашем поселке и свой клуб. Правда, электричества еще не было. И клуб освещался тремя керосиновыми лампами. Но такие неудобства молодежь не пугали. По вечерам в клубе всегда было полно народу.

И художественная самодеятельность имелась, и даже спектакли ставили. Участвовала в них и Анна. По ее словам, была она девкой боевой и в карман за словом не лезла. А еще стихи на злобу дня писала. И убежденной коммунисткой была. Люди уважали ее за справедливость, принципиальность и выбирали и членом правления колхоза, и председателем группы народного контроля.

«На судьбу свою не сетую»...

... признается наша героиня: – Хоть и нелегкая была у меня жизнь, но интересная, насыщенная… Война помешала мне выучиться – у меня всего шесть классов образования, но жизнь меня всему научила. Я наблюдательная и приметливая, схватывала все новое на лету. Потому меня, наверное, на самые ответственные посты в колхозе ставили. Я и комплексную бригаду на свинарнике возглавляла, и завскладом 18 лет отработала,
и заведующей током была. На пенсию в 60 лет вышла, да и то по болезни. Иначе бы трудовой стаж еще больше был.

Впрочем, что о том говорить? Ведь все, что мы с таким трудом строили, – где оно теперь? Порушено, разворовано… Хозяйства, в котором раньше не только коровы да свиньи были, но и свой большой птичник, уже давно нет. Поля заросли кустарником… Сердце изболелось от такого вида! Я вот тут на досуге как-то стишки написала:


А, может, с надеждой смотрит она мне в глаза, жизнь всетаки еще наладится?